Я впишу твоё имя в одну из своих революций,
Стебель срезанной розы скрестив со штыком закалённым.
А когда счёт пойдёт не на жизни, а на миллионы –
Это будет лишь повод уйти, чтобы снова вернуться
В разноцветную осень сбивающим с ног ураганом
Тёмной ткани плащей и блестящих на солнце орудий,
И вдохнуть терпкий воздух разорванной пулями грудью,
И быть втоптанным в мягкую землю чужими ногами.

Я любил эту осень – распутной и ветреной девкой
Проходила она по кварталу запретных желаний.
И ковёр жёлтых листьев – упавшее августом знамя –
Поднимался волною восстаний. И жизнь человека
До смешного ничтожно ценилась в то время слепое,
Были звёзды с небес перекованы в сталь новобранцев,
А письмо от любимой в кармашке походного ранца
Оставляло надежду последним уйти с поля боя.

Догорали закаты, обломки великих империй
Раздавались по спискам, и мне ничего не досталось…

[А Икар улетал, оставляя седого Дедала
Подбирать по тропе на восход опалённые перья…]

Эта осень запомнилась многим по траурным лентам,
По склонённым в прощальном приветствии шляпам и флагам,
По печати в сентябрь строевого чеканного шага,
По последним словам к эшафоту бредущего лета:

«Я вернусь, в нарушенье канонов, законов и правил,
Я вернусь, в ослепительной форме цветущего мая,
Я вернусь, и об осени жизни своей вспоминая,
Я впишу твоё имя в одну из чужих биографий».